Форум » История,вопросы по истории » Как из колониальных планов Людендорфа родилась независимая Латвия » Ответить
Как из колониальных планов Людендорфа родилась независимая Латвия
Igor Graholski: Как из колониальных планов Людендорфа родилась независимая Латвия 18 ноября его имя не назовут среди творцов Латвийской Республики. Да и сам он, поди, отказался бы от такой чести. И тем не менее именно упорство и настойчивость генерала Людердонфа создали все предпосылки для того, чтобы 18 ноября 1918 года в Риге в здании Русского городского тетра была провозглашена независимая Латвия. Хотя писал он совсем другой сценарий. Автор: Гюнтер Конев Курляндский "пунктик" Когда началась Первая мировая война, Эриху Людендорфу было 49 лет и занимал он скромный пост замначштаба 2–й армии. Но это до первого боя. В первом же бою он возглавив оставшуюся без командира бригаду и захватил бельгийскую крепость Льеж. А затем, срочно брошенный "на прорыв" в Восточную Пруссию, он сыграл ключевую роль в знаменитой операции у Танненберга, когда была окружена и уничтожена 2–я русская армия Самсонова. После этого карьера Людендорфа резко пошла вверх: начальник штаба Восточного фронта, замначальника Генштаба. К концу войны это был самый влиятельный человек в Германии, от него зависело куда больше, чем от канцлера и самого кайзера. Так вот у Людендорфа был один идефикс, или "пунктик", проще говоря: колонизация Курляндии. Дело в том, что согласно тогдашним экономическим воззрениям земля никак не могла прокормить больше определенного числа жителей, и Германия, где плотность населения доходила до 50 человек на кв. километр, постоянно опасалась голода. Выход видели в колонизации земель на востоке Европы. Но тут не всякие земли подходили. Например, мысль о присоединении Польши никому и в голову не приходила. Времена были сравнительно вегетарианские, мысль о том, чтобы просто "очистить" территорию от "неполноценных народов", тогда еще политикам в голову не приходила. А германизировать поляков немцы уже пробовали — без особого успеха. Другое дело Курляндия, которая представлялась естественным продолжением рейха, где по какому–то "недоразумению" народ еще говорит по–латышски. "Город произвел на меня неизгладимое впечатление, как и на всякого, впервые приезжающего в Прибалтику, — писал Людендорф после посещения в 1916 году Митавы. — Невозможно избавиться от явственного ощещения, что ты на родной земле". В Курляндии (если не считать Риги) был самый высокий процент немцев в Остзейском крае — 7,6%, и самый низкий процент латышей — 75%. Плюс губерния входила в черту оседлости. А на еврейское население немцы тогда тоже возлагали кое–какие надежды как на проводников "германизации". (Одно время рассматривался даже проект создания под протекторатом Германии гигантского государства от Черного до Балтийского моря — Иудо–Полонии, в котором 6 млн. евреев были бы второй по численности после поляков (8 млн.), но первой по влиянию общиной. Впрочем, проект не состоялся, уступив менее претенциозному курляндскому варианту). Личная война Людендорфа Но Курляндию еще надо было завоевать. И Людендорф ни на минуту не упускал эту задачу из виду — даже в ущерб операциям на других участках фронта. Так, в 1915 году вопреки ясным и недвусмысленным приказам Ставки он, вместо того чтобы устроить русским "котел" под Варшавой, упорно оттаскивал дивизии на Нарев — для удара на Митаву. Тогдашний начальник Генштаба Фалькенгайн рвет и мечет, но ничего не может поделать с самовольничающим Людендорфом, тот слишком популярен в народе и у кайзера после Таннеберга. В итоге к концу 1915 года Людендорф осуществляет первую часть своего плана: Курляндия захвачена. Фронт проходит по Двине. Теперь скоро можно будет приступать к колонизации. "Были основаны общественные поселенческие организации, которые сразу же приступили к делу", — вспоминает генерал. Первым делом, конечно, перевели все школы и госучреждения на немецкий язык. Затем разработали планы земельной реформы. Все немецкие бароны должны были продать переселенческим обществам треть своей земли по твердым ценам. Латышских крестьян тоже планировалось "подвинуть". Сюда после войны намечалось переселить демобилизованных солдат и немцев, пожелающих выехать из России. "Я был полон решимости восстановить на оккупированной территории цивилизаторскую работу, которой немцы занимались здесь многие столетия, — писал Людендорф. — Местное население, представляющее собой такую смесь рас, не может создать собственную культуру". "Через 2–3 поколения Курляндия станет полностью германской", — были уверены в штабе Восточного фронта. Немцы идут на север Курляндия должна бала стать немецкой при любом исходе войны. С землями за Двиной вопрос был открыт. В Берлине понимали, что даже потерпев поражение в войне, Россия вряд ли согласится отдать "наследие Петра" — Лифляндию и Эстляндию. Но в 1917 году после Февральской революции империя посыпалась и встал вопрос о существовании России как целостного государства вообще. И тут аппетиты у немцев выросли. "Необходимо распространить на Лифляндию политику, которой мы до сих пор придерживались в Курляндии", — потребовал Людендорф. По подсчетам немецких экономистов, эти земли могли принять и прокормить 15 млн. немцев. Немногочисленные по сравнению с этой массой латыши и эстонцы будут, разумеется, полностью германизированы, повторив судьбу пруссов, от которых осталось только имя на карте — Пруссия. (Впрочем, тут не осталось бы даже имени — термин "Латвия" был категорически запрещен к употреблению оккупационными властями.) И вот немцы поставили ультиматум правительству Ленина и по дополнительным протоколам к Брестскому миру получили все три остзейские губернии в полное свое распоряжение — Советская Россия от них официально отказалась. Это и было тем шагом, который приведет в итоге к 18 ноября. Советская альтернатива Тут надо сделать небольшое отступление, чтобы понять — какую альтернативу собственно пресек Людендорф. А пресек он ту самую "Свободную Латвию в свободной России", о которой так много говорили латышские соцдемы–ленинцы — ведущая латышская политическая партия того времени. "Политическая самостоятельность столь малого государства в окружении империалистических держав является пустой иллюзией, которая, столкнувшись с действительностью политической жизни, неизбежно лопнет как мыльный пузырь между жерновами", — пророчествовали социал–демократы. Было у них еще одно — "классовое" соображние. Ведь их опорой был рабочий класс, а рабочий класс возникает только на базе развитой промышленности. Что крупная промышленность в независимой Латвии есть дело неереальное, понимали тогда не только соцдемы, но и их оппоненты из буржуазных партий. Так, лидер вполне почтенного "Национального объединения" Арвид Бергс еще до войны писал: "Наши экономические и культурные интересы требуют, чтобы мы были подданными Российского государства, чтобы наша промышленность не была лишена возможности использовать природные богатства России и не была оторвана от ее рынков". Как в воду смотрел — и Первая, и Вторая республики не блистали и не блещут промышленным производством. То есть если бы не "личная война" генерала Людендорфа и его "пунктик" насчет Курляндии, то линия фронта на 1917 год прошла бы где–нибудь в Литве. Оставшись по ту сторону фронта, Латвия после Октябрьской революции моментально стала бы частью (автономной, конечно) РСФСР, а потом — СССР. Гражданской войны здесь на этой территории не было бы — стоит вспомнить, что на выборах в учредительное собрание в Латвии большевики получили рекордные для России 72% голосов. Без немецкой базы крупных белых формирований тут бы не сформировалось, красным латышским стрелкам некому было бы бросить вызов. Это была бы совсем другая история и совсем другая Латвия, которая впервые получила бы независимость в том же году, что и Белоруссия с Казахстаном — 1991–м. Герцогство превращается в республику Немцы территорию остзейских губерний решили "оформить" как Балтийское герцогство под германским протекторатом. Нашли уже и герцога — принца Адольфа Фридриха Мекленбург Шверинского. За "волеизъявлением масс" дело не стало — баронские ландтаги проголосовали "за" руками и ногами, остатки Рижской думы тоже поддержали проект Людендорфа (кстати, заправлявшего там председателя Латышского общества Фрициса Вейнберга соцдемы называли "черным Фрицем" — никого не напоминает?). Беда пришла откуда не ждали. 5 ноября 1918 года герцогство было окончательно легитимизировано и признано Берлином, а через 4 дня, теперь уже в Германии, терпящей поражение в Первой мировой, началась революция. Кайзера свергли и, разумеется, ни о каком "герцогстве" теперь уже не могло быть и речи. Но и альтернативных заготовок у новых германских властей не нашлось (да им в тот момент было и не до Прибалтики — разваливался Западный фронт, и неизвестно еще было, удастся ли сохранить в составе рейха Баварию и Рур). 14 ноября новое германское правительство назначило генеральным уполномоченным по Прибалтике немецкого социал–демократа Августа Виннига. Тот, моментально осознав, что ставка на монархически настроенных курляндских баронов тут не сработает, быстро провернул операцию по сформированию латышского Народного совета — прообраза будущего правительства. Риска для немцев на тот момент не было никакого, совет был вполне ручным. И немцы полагали, что, провозгласив независимость Латвии и Эстонии, они ничего не потеряют — никуда латыши с эстонцами от них не денутся (Куба, например, тоже была тогда формально независима, а на самом деле являлась американским протекторатом). По свидетельсву Виннига, он даже лично написал черновой проект декларации Народного совета, оглашенный в Русском театре 18 ноября. И вообще относился он к этому действу как к спектаклю — ну какая независимоть у людей, которые "сидят под защитой немецких штыков и существуют на немецкие деньги". Позднее Винниг даже заключит с Улманисом договор о наделении латвийским гражданством и землей немецких солдат, боровшихся с большевиками не менее 4 недель, — эдакий эрзац–вариант людендорфской колонизации. Все правильно. Но немцы не учли одного. Они проиграли Первую мировую, и проиграли с треском. И в качестве проигравшей стороны должны были рано или поздно уйти из Прибалтики. Но созданные ими структуры власти оказались вострабованы Антантой. Измененная до неузнаваемости идея Балтийского герцогства получила второе дыхание. А идея независимости постепенно овладевала массами. Если в начале за Улманиса против большевиков воевали в основном немцы, а потом против немцев — эстонцы, то к осени 1919–го удалось создать более–менее боеспособную латвийскую армию. * * * В 1924 году в решении суда по делу "врага латышского народа" Андриевса Ниедры есть интересная формулировка: "Акт декларирования от 18 ноября 1918 года, будучи следствием самоопределения народа, независимо от того, в каких обстоятельствах он рожден, следует принять всем государственным учреждениям Латвии, а также судам, как правовой государственный акт, мотивировать законность которого не только нет необходимости, но этого даже нельзя делать". В самом деле, при мотивировке законности тут могут возникнуть вопросы… Впрочем, когда идет сдвиг таких геополитических платформ, законность молчит. Что касается Людендорфа и его планов колонизации, то он всего 2 года не дожил до начала окончательной репатриации немцев из Латвии на историческую родину в 1939 году. А то бы оценил "юмор" Клио в полной мере. http://www.ves.lv/article/149580
Ответов - 0
полная версия страницы